В старой часовне с замечательной акустикой на репетицию симфонического оркестра собираются музыканты. Неожиданно для них приезжает съемочная группа ТВ, которая, однако, ни разу не попадает в кадр. С удивительной естественностью и наблюдательностью выписываются все персонажи, каждый рассказывает о своем инструменте, работе, немножко о жизни и о себе. Приходит дирижер, начинается репетиция. Невинная лента меняется, очевидной становится мрачная аллегория. Музыканты недовольны строгостью и требовательностью дирижера, представитель профсоюза объявляет перерыв. Дирижер видит в зале взбунтовавшуюся толпу, требующую его отставки. Горько звучат его слова: "Мы играем вместе, объединенные лишь взаимной ненавистью, как распавшаяся семья". Приходят в голову аналогии с родом человеческим. Люди, способные вместе воссоздать божественную гармонию, говорившие проникновенные слова о музыке, своих инструментах, предаются разрушению, поднимают руку друг на друга. Вместо дирижера в зал вносят огромный черный метроном, но и его низвергают, предлагая самим задавать темп и ритм музыки. Анархия и революционный бардак нарастают, а репетиция превращается в звериное безумие. Уже ногами бьют женщин, под роялем занимаются любовью, а в зале, белые стены которого теперь изгажены заборными надписями, звучат выстрелы. Пропадает свет, стены обрушиваются, как от подземных толчков. Снова появляется дирижер, он призывает музыкантов собрать свои инструменты и продолжить репетицию, полагая, что "ноты спасут нас". Но потом опять кричит на музыкантов, недовольный их игрой. Так, наверное, и вся жизнь человеческая — неудачная репетиция, повторение пройденного?... (М. Иванов)