Ричард Гир: «Деньги не требуют жертв»

— Как вы готовитесь к ролям?

Я не люблю работать строго по сценарию, я не люблю просто читать и перечитывать текст. Это никак не помогает. Это даже мешает импровизировать. Думаю, что знакомство и общение с другими исполнителями, с режиссером, оператором, возможность делиться идеями и задачами намного важнее. Ты играешь легко и непринужденно, потому что атмосфера вокруг удобнее. Какой ты актер зависит от того, какой ты человек.

— Если персонаж противоположен вам по характеру и ценностям, может, даже неприятен, как вы справляетесь с ролью? Просто идете и играете?

Нет, нет, нет. Сначала вы смотрите на сценарий, потом на сюжет, потом смотрите: где же контекст? Люди находят решение проблем на примерах других, правильно? Если в фильме не поставлена никакая проблема, тогда нет и сюжета. Поэтому контекст зависит от того, что это за фильм. В конце концов, вы начинаете думать: все плохое, что происходит в фильме, оно преподносится как позитив или же с целью задать аудитории вопрос? Именно это для себя решает духовный человек перед тем, как приняться за тот или иной проект. То есть, в основе всего этого находится личность, у которой определенная проблема, которая поступала неправильно и сделала неправильный выбор в контексте сюжета. Поэтому напрашивается мысль: «А посмотрите на те жизненные выборы, которые мы делаем». Вероятно, мы не всегда правильно поступали, и возможно, проблемы не только в нас, но и где-то глубоко в устройстве мира.

— Картина «Порочная страсть» пришлась ко двору со всей этой интригой вокруг биржевых махинаций на Уолл-Стрит. Насколько важна эта привязка к актуальным событиям?

Людям очень хочется связывать развлечения с тем, что происходит в жизни. Но не со всем, что происходит. Мне нравится кино, которое может унести тебя куда-то далеко, в воображаемый мир. Но всегда найдется место таким фильмам, как «Порочная страсть», которые рассказывают о реальном мире, о моральном выборе, не надуманном, но настоящем.

— Наличие вечной идеи тоже важно для фильма, если хотите, чтобы он воспринимался зрителем и годы спустя.

Я считаю, что это зависит от правдивости характеров. Фильм кажется актуальным только из-за темы всей этой финансовой системы, ее реформирования, банков и хедж-фондов. Но все эти атрибуты времени ничего не значат, если нет правдивых характеров. Именно это делает сценарий «Порочной страсти» хорошим. Он был написан с точки зрения реального человека. Сценарий трогает, потому что касается человеческих судеб, семьи, профессии, отношений внутри социальных групп.

— Зрителю должен понравиться ваш персонаж?

Знаете, в каждом недавнем интервью мне говорят, да и от друзей я слышу, что после просмотра остается неприятный осадок. А все потому, что им нравится мой персонаж. Думаю, что моя работа состоит в том, чтобы зритель легко соотносил себя с героем.

— Он плохой человек?

Не думаю. Я считаю, что зритель идентифицирует себя с моим героем, потому что его жизненные решения масштабнее, чем в обычной жизни. Но он все равно проходит через те же душевные терзания, как и все. У всех нас есть понятия морали и этики. Мы обращаемся к ним ежедневно. В фильме это драматизированно, как в опере, как у Шекспира. Мой герой, без сомнения, высокомерный человек. Он не согласен проигрывать. Он победитель. Когда у него возникает проблема, он ее решает, потом возникает другая и так далее. Зритель пребывает с персонажем в одном ритме решения проблем. Но опять же таки, если бы сценарий не касался человеческих отношений, то между героем и аудиторией мало общего. Тогда бы на экране просто был не человек, а монстр.

— Насколько вам тяжело было играть человека, чьи морально-этические взгляды сильно отличаются от ваших, учитывая, что вы буддист. А ваш герой запросто жульничает несколькими сотнями миллионов долларов!

Дело не в этом. Деньги тут не при чем. Забудьте о деньгах вообще. Деньги — это просто декорации, та сфера деятельности в Нью-Йорке, которой мой герой занимается. Знаете, бедность не связана с деньгами. Бедность — это образ мышления. Я не осуждаю людей. Я не могу судить своего персонажа, но я могу отыскать в нем столько человечности, что мы все покажемся просто духовно нищими, по сравнению с ним.

— Да, но ведь идея в том, что не важно, сколько денег, все равно их будет или слишком мало, или они не принесут счастья.

Или же вас не устроит то, на что уходят деньги. Или же они вам и не нужны были. О таких вещах можно спорить. Но люди не становятся злыми автоматически, как только у них появляются деньги. Зло исходит от мотивации человека. Деньги не требуют жертв. Бедность не делает вас хорошим человеком. А богатство не делает плохим.

— А вы позволяете себе немного привирать? И что это за ложь?

«О Боже, у тебя роскошное платье! Ты бесподобно выглядишь». Обычно такое говорят доброжелательно, иногда из-за эгоизма. Мы просто манипулируем нашим миром, чтобы получить то, что хотим.

— Ваши партнеры по фильму Тим Рот и Сьюзен Сарандон. Как вообще игралось вместе с ними и другими актерами?

Тим великолепно поработал над ролью копа, достаточно типичного персонажа, но он привнес в этот образ что-то свое, свои увлечения и умения. Сьюзен — моя давняя подруга, мы вообще будто бы вечность знакомы. А Брит Марлинг (сыграла дочь героя Гира — прим.) — я в нее моментально влюбился. Я когда-то видел ее в фильме «Другая земля», из той своей роли она частично что-то привнесла и в «Порочную страсть»: утонченность и силу одновременно, невероятную красоту вместе с умом.

— Вы работали с великими режиссерами: Маликом, Шлезингером, Олтменом, Копполой, Куросавой. А что убедило вас сняться у дебютанта вроде режиссера «Порочной страсти» Николаса Джареки?

Впервые я решился поработать с дебютантом, и я отчетливо помню этот момент, для фильма «Чикаго». Режиссером был Роб Маршал, он к тому времени уже снял какой-то телефильм. И знаете, это сотрудничество стало одним из наилучших в моей профессиональной карьере. Это было незабываемо. Просто невероятный опыт.

— Тогда чем вас так привлек Джареки?

Я очень внимательно выбираю людей с которыми работаю. Потому что не хочу терять три, четыре, пять или шесть месяцев с кем то, кого не уважаю. Что касается Ника, то я доверился его компетентности. Он сам написал сценарий. Я достаточно знал о том, чем он занимался раньше. Мы встретились, несколько раз переговорили, не только о сценарии, но я хотел больше узнать о нем, как о человеке. Знаете, он во многом еще ребенок. Он очень молод, ему лет 30 где то, может, чуть больше. И он немного маньяк. Мне казалось, что он ночью спит не больше четырех часов. Конечно, он ответит, что нормально высыпается часов девять, но выглядит… Он нервный. Но нервный в хорошем смысле, без злобы. Это иногда забавно и помогает в плане творчества. В конце концов, я просто взглянул на него и доверился. Я поверил, что он не допустит провала, что он изо всех сил добьется успеха, потому что это важно в первую очередь для него. Я ему тогда сказал: «Слушай, эта работа может изменить твою жизнь, но ты уже не сможешь все послать к черту. Если ты действительно все сделаешь, как надо, вложишь всего себя в этот проект, то твоя жизнь изменится».

— Роль в этом фильме можно назвать лучшей на данный момент?

Ну, сценарий хорош и понятен. В 70-е и 80-е таких фильмов было довольно много. В некоторых таких я снялся. Все они были с хорошо прописанными историями, ориентированными на героев и характеры, похожими на жизнь. Но сейчас подобные картины — раритет.

— А почему?

Не знаю. Вы мне скажите.

— Да если бы я знал

Помню, глава одной киностудии когда-то сказал мне — а я тогда хотел сделать очень маленький фильм, очень дешевый, чтобы не ожидать и особенного успеха от фильма и деньги не потерять, — так вот, глава студии сказал мне: «Мы не работаем за малую прибыль». Такова позиция у этих людей. Я могу ее понять. Очередные блокбастеры за $200, $300, $ 400 миллионов могут принести огромную прибыль. Полагаю, именно поэтому киноиндустрия пошла путем коммерции. «Порочная страсть» — независимый фильм. Немного денег на него наскребли тут, немного тут. У нас и дистрибутора не было, пока не закончились съемки.

— А сниматься в малобюджетном фильме доставляет больше удовольствия, чем работа в блокбастере?

А я никогда и не снимался в блокбастерах. Хотел бы. Но не доводилось.

— Какая ваша роль стала наибольшим творческим вызовом?

Возможно… это роль в «Красотке». Играть такого, знаете… я даже и не опишу его. Тогда у меня в жизни был очень напряженный период, а пришлось вести себя очень откровенно, всегда быть готовым к вниманию со стороны прессы…

— Вы довольны своей кинокарьерой? Или вы думаете, например, так: «Да Если бы я снялся там-то и там то, то был бы, как Харрисон Форд»?

Я никогда не хотел быть кем то, кроме себя самого.

— Правда, что вы недавно открыли мотель возле своего дома в пригороде Нью-Йорка? Я думал, вы хотите огородиться от посторонних глаз.

Там хватает приватности. Неприятно признаваться вам, но я не встречаю гостей ежедневно.

— Значит, если я заеду, то вы не будете относить мой багаж в номер?

Знаете, один раз такое было. Я оказался рядом, когда приехала одна пара, а консьержа не было на месте и персонала было немного. Поэтому мне пришлось нести их вещи в номер. Над этим посмеялись даже они сами.

— Почему вы живете в Бедфорде, а не в большом городе?

Там очень красиво, тихо, мирно. Это мое любимейшее место на земле.

— А по Нью-Йорку не скучаете?

Я люблю Нью-Йорк, но не скучаю. У меня простая и обыденная жизнь. Я люблю жену, сына. Они центр моей вселенной.

— Правда, что вы продали на аукционе свою коллекцию гитар?

Каждый инструмент дорог мне по-своему. Но с подачи жены я продал 120 из них ради благих целей: помочь народу Тибета, помочь исследования ВИЧ-СПИД и помочь пострадавшим от стихийного бедствия в Индии.

— Вы часто играете на гитаре?

Каждый день.

— А что еще вы делаете каждый день?

Медитирую. Ежедневная практика очень важна в моей жизни.

— Вы давно стали буддистом?

Вот уже сорок лет.

— Это сделало вас добрее?

Иногда я будто бы замираю. Я как бык Фердинанд из детской книжки: нюхаю ромашки, не наблюдая времени, не следя за внешним миром. Я больше похож на мечтателя.