Однажды в Анатолии Bir zamanlar Anadolu'da

Глубокой ночью три машины неспешно колесят провинциальными путаными дорогами Турции: в машинах сидят несколько полицейских, землекопы, два преступника и врач. Вместе они ищут место захоронения убитого мужчины. Главный подозреваемый сознался полиции в содеянном и выразил готовность показать место, где зарыт труп. Но на бесконечных, похожих друг на друга извилистых дорогах анатолийских холмов убийцы никак не могут вспомнить точное место, где они оставили труп. Единственные ориентиры, которые предоставляют покаявшиеся, — это близость ручья, «круглого дерева» и вспаханного поля. Изрядно наплутав в пути, все участники ночного действа во время остановок и перекуров изредка разговаривают друг с другом и мы постепенно узнаем истории главных героев.

Истории героев Джейлана кричаще обычны, но именно в эту ночь они станут если не волшебными, то, наверняка, особенными: прокурор, астролог-любитель, говорит каверзными фразами; врач делится с ним подробностями развода; полицейский, у которого больной сын, делится наболевшим с этим же врачом; мэр деревушки пытается найти средства на ремонт местного кладбища. Примечательно, что персонажи заводят разговоры на темы, совсем не касающиеся темы преступления, и как правило, касаются тем сокровенных, местами философских, граничащих с метафизикой, и предельно жизненных. Совершенно неожиданно для зрителя сюжетные наслоения выводят из заглавной криминальной истории другую мощную историю отношений мужчины и женщины, которой уже давно нет в живых. Непостижимым образом в картине возрастает напряжение несмотря на то, что в кадре практически никогда не появляются динамика и «сюжетные изгибы».

Самое впечатляющее кино-откровение Джейлана, лучший из его фильмов, может похвастать самым длинным хронометражем (2 часа 37 минут) среди остальных его работ. Но объемный хронометраж ни в коем случае не вредит задумке картины, он мерным темпом, словно загадочный цветок, раскрывает лепестки, образуя множество смыслов, образов и идей. Турецкому постановщику удалась впечатляющая штука: в фильме, снятом в мерном неспешном темпе, персонажи по вполне понятным причинам спешат раскрыть преступление и отправиться домой. Поначалу «Однажды в Анатолии» может показаться восточным роуд-муви, учитывая что добрая половина эпизодов имеет место быть в кабине машины, либо у дороги. Персонажи, дабы время зря не тратить, рассуждают на всевозможные темы, не имеющие прямого отношения к делу: о йогуртах, об инструментах для вскрытия, незатейливо предлагают друг другу печенье, либо сидят в деревне и в кромешной темноте пьют чай, поданный местной красавицей. Добрый юмор и драма соседствуют здесь, складывая мозаику мощной задумки. Сквозь весь сюжет заглавными темами выступают раскрытие места преступления и история смерти «жены друга» прокурора, смахивающего на Кларка Гейбла.

Внежанровость картины (роуд-муви? детектив? драма? философская притча?) блестяще подчёркивает то, что вопросы о мироздании и постижении истины трудно поддать определенному жанру. По сути «Однажды в Анатолии» в чем то, вероятно, схож с «Отчуждением» и «Тремя обезьянами» того же Джейлана, но являет собой абсолютно иную вселенную образов и смыслов. Турок — истинный последователь Тарковского, что не раз отмечала каннская критика и жюри: в его фильмах каждая деталь лежит на своем месте, колоски пшеницы колышутся в смеркающемся небе, а яблоко катится по склону холма в самый нужный момент, лишь подчеркивая монументальность постановки. В связи с этим возникает вопрос, как «Древо жизни» Малика снискало «Золотую пальмовую ветвь», а «Однажды в Анатолии» удостоили только Гран-при Канн. В рамках «Молодости» творение самого титулованного турецкого кинематографиста прошло в секции «Фестиваль фестивалей».

Джейлан, сам того не подозревая, снял кино космических масштабов: ему не понадобилось тратить миллионы на спецэффекты для зарождения планеты под «Lacrimosa» Прейснера. В «Анатолии» вообще не звучит музыка, но она играет в ветре, срывающем листья с деревьев, в подуставших от работы лицах главных героев, во всём том, что мы лицезреем на экране. Каждый кадр ленты — загляденье. Особенность картины в том, что статичные кадры в неё обладают как бы внутренним напряжением, от которого внимание зрителя переводится на внутренне содержание вещей.

«Однажды в Анатолии» тем хорош, что вместо осуждения преступников, герои в итоге «судят» сами себя, сосредотачиваясь на проблемах морального характера. Невероятно глубокая лента, эпичная и камерная, смотрится на одном дыхании и запоминается в деталях, что присуще далеко не каждому прекрасному кино.