В Украине состоится премьера фильма «Оставленные». Эта картина особенная из-за связи сюжета с религиозными догмами и явления Николаса Кейджа в главной роли. Внимательный читатель oKino.ua не мог не заметить статью, в которой мы разбирали карьерный кризис Кейджа.

Совершенно случайно Алену Екимову также заинтересовал этот вопрос после того, как она, на свой страх и риск, «Оставленных» посмотрела.

«Оставленные» — повод поговорить даже не столько о кризисе жанра «фильм-катастрофа» (с этим и так все понятно), сколько о Николасе Кейдже, исполнившем в этой картине главную роль. В его репертуаре есть несколько по-настоящему великих образов. Например, индивидуалист Сэйлор в пиджаке из змеиной кожи («Дикие сердцем» Дэвида Линча). Алкоголик Бен и его трогательные отношения с проституткой в драме «Покидая Лас-Вегас». Наконец, «Семьянин», которого так приятно смотреть с родителями, братьями-сестрами и прочими родственниками каждое Рождество. Да и шизофреничная роль киносценариста в «Адаптации» Спайка Джонза тоже заслуживает упоминания.

Куда все это делось? И каким образом актер позволил себе стать настоящим голливудским посмешищем? Что вообще происходит? Вот те немногие вопросы, которые будут донимать зрителя во время просмотра «Оставленных», отвлекая от основного сюжета. А сюжет, кстати, невероятно банальный: Кейдж играет пилота, на борту его самолета во время путешествия пропадает часть пассажиров, и затем выясняется, что люди стали пропадать по всему миру. И весь фильм актер будет судорожно носиться туда-сюда с перекошенным лицом, пообещав себе выяснить, что же происходит. В общем, слоган картины «Начало конца» идеально соответствует самому фильму и игре Николаса Кейджа. Вот только, начало ли?

Для тех, кто хоть немного знаком со Священным Писанием, главная интрига «Оставленных» окажется нулевой и обыгранной абсолютной пошло. Вообще, религиозный подтекст в кино — тема, прямо скажем, спорная и неоднозначная. Но одно дело, когда за это брался Скорсезе («Последнее искушение Христа») или Пазолини («Евангелие от Матфея»). А перед нами — совершенно чудовищная попытка перевести идею Вознесения в формат блокбастера, с сопутствующими спецэффектами. Это было бы даже богохульно, если бы не было настолько глупо. Когда видишь канонического Николаса Кейджа — который, кажется, уже не снимается в фильмах, где нет взрывов, — со страдальческим лицом на фоне горящего пламени, становится смешно. И возможно, это и есть рецепт того, как пережить картину: воспринимать ее как трэш-кино, ироническую подделку под фильм-катастрофу — будто бы это все понарошку. Но за Кейджа все равно обидно…