28 января дистрибутор «86 PROKAT» выпускает на отечественные киноэкраны документальный фильм «Русский дятел». Снятая британцем Чедом Грасией в ко-продукции Украины, Великобритании и США, эта картина рассказывает малоизвестную и поразительную теорию аварии на ЧАЭС. Год назад «Русского дятла» наградили призом на «Санденсе» как лучшую документалку международного конкурса, позже показали в Украине на нескольких фестивалях. Теперь же узнать альтернативную версию самой масштабной техногенной катастрофы в украинской истории сможет узнать и большая аудитория. oKino.ua попросило кинокритика АЛЕКСАНДРА ГУСЕВА рассказать об этом фильме подробнее.

Русский дятел

«Русский дятел», одна из нашумевших картин последнего времени, посвящённых Украине, выдержана в жанре документального детектива. Главный герой фильма — эксцентричный украинский художник Фёдор Александрович. Он пытается расследовать причины Чернобыльской катастрофы, убеждённый, что ему удалось раскрыть страшную правду. Согласно его теории, бедствие было хладнокровно спланировано и осуществлено одним из советских министров. Этот высокопоставленный злодей сумел таким образом уйти от ответственности за разбазаривание государственных средств на строительство радиолокационной станции «Дуга» — после аварии на Чернобыльской АЭС находившуюся неподалёку от неё «Дугу» пришлось оставить, соответственно, не была произведена и проверка, которая должна была установить непригодность объекта.

Почему контролирующие органы, которые должны были привлечь министра к ответственности за горе-станцию, простили ему организацию аварии и даже приняли меры по сокрытию улик его причастности к делу, в ленте не сообщается. Также ничего не сказано о том, как соотносится теория Александровича с традиционными версиями случившегося на ЧАЭС. Точнее, в фильме о них вообще не упоминается, так что зрителям «Русского дятла» впору вообразить, что до откровений центрального персонажа фильма следователи, учёные и журналисты терялись в догадках.

кадр из фильма Русский дятел

Доказательства слов Александровича по большей части сводятся к реакции его собеседников, экспертов и бывших сотрудников ЧАЭС и «Дуги», которые либо с озадаченным видом признают, что его предположения могут соответствовать истине, либо отрицают подобную возможность — и выглядят при этом подозрительно. В качестве же окончательного подтверждения версии аудитории предлагается принять на веру взволнованный рассказ героя об агенте спецслужб, который зашёл к нему в гости и порекомендовал прекратить дальнейшее расследование. При этом авторы «Русского дятла» никак не вмешиваются в действия Александровича, за исключением оператора Артёма Рыжикова, также нашего соотечественника, который периодически либо появляется перед камерой, чтобы выразить уверенность в правоте героя, либо за кадром рассказывает о том, как скрытой съёмкой помогал ему в расследовании.

Между тем картина Чеда Грасии вовсе не является спекулятивной киноиллюстрацией к очередной конспирологической теории. Беседы с родителями Александровича о драматическом прошлом его семьи, многие члены которой стали жертвами репрессий, поначалу могут показаться лирическими отступлениями, и ещё более необязательными выглядят причудливые театральные перформансы героя. Однако эти эпизоды не только подчёркивают предельную субъективность версии, её обусловленность разнообразными личными и психологическими факторами, но и придают образу чудаковатого протагониста трагическое измерение.

кадр из фильма Русский дятел

Рассуждая о зловещей роли советской империи в отечественной истории, о преступлениях режима, последнее десятилетие существования которого ознаменовалось крупнейшей техногенной катастрофой, продолжающей, подобно сталинизму, нашедшему новых приверженцев, и сегодня оказывать влияние на ситуацию в нашей стране, Александрович и сам служит хорошим подтверждением этого влияния. Со своими фамильными драмами, тяжёлыми воспоминаниями о пережитой в детстве после аварии на ЧАЭС эвакуации и стронцием в костях он предстаёт живым воплощением травматического опыта отечественной истории, в которой преступления остались без наказания, тайны не получили внятного объяснения, а общество так и не пришло к согласию ни по поводу жертв, ни по поводу палачей. И когда пылкие возгласы героя о происках КГБ и грядущей войне, которые можно было бы счесть проявлениями творческой фантазии, сплетаются с экранными образами уличных боёв Революции достоинства и внеэкранными ассоциациями зрителя с событиями на Юго-Востоке, Александрович начинает восприниматься как юродивый-пророк.

Так в ленте Грасии возникает напряжённое, тревожное, зыбкое пространство отражений драматической украинской современности, в котором волк, придуманный юным пастухом, может оказаться вполне реальным.